Перед ними простиралась ровная сияющая гладь. И прежде чем Шаста сообразил, что это такое, послышался громкий всплеск, его окатило дождем брызг, а рот залило соленой водой. Сияющая полоса была длинным и узким морским заливом. Обе лошади поплыли, вода доходила Шасте до самых колен. Позади послышалось гневное рычание. Обернувшись, Шаста увидел страшную, огромную и лохматую тень, припавшую к земле у самой воды. Лев был один.
"Наверно, другой потерял след", — подумал Шаста.
Лев, по-видимому, решил, что из-за такой добычи не стоит мочить шкуру. Он стоял на берегу и, похоже, не собирался преследовать их. Две лошади бок о бок доплыли до середины залива. Был ясно виден противоположный берег. Тархан не промолвил ни слова. “Но он еще скажет, — думал Шаста, — как только выберемся. А что я ему буду говорить? Надо поскорее придумать какую-нибудь историю”.
Вдруг Шаста услышал, что рядом с ним переговариваются двое.
— Ох, как я устала! — сказал один голос.
— Не делай глупостей, Хвин, — отвечал другой. — Держи язык за зубами!
"Я сплю, и мне все снится, — подумал Шаста. — Готов поклясться: другая лошадь тоже Говорящая!"
Лошади уже больше не плыли, а шли вброд. Было слышно, как вода ручьем стекает с их боков и хвостов и скрипит галька под восемью копытами. Они выбрались на другой берег залива. Тархан, к великому удивлению Шасты, совсем не спешил задавать вопросы. Он, кажется, даже не глядел на Шасту, а был занят тем, что всячески понукал свою лошадь идти дальше. Но Бри встал у них на пути.
— Бру-ху-хах! — фыркнул он. — А ну, постой! Я же слышал, как ты говорила! Здесь бессмысленно притворяться, сударыня! Я слышал, ты — Говорящая Лошадь. Такая же нарнианская Лошадь, как и я!
— Пусть даже она и Говорящая, тебе-то какое дело? — свирепо крикнул всадник, хватаясь за рукоять меча.
И этот голос тоже кое-что сказал Шасте.
— Да это всего-навсего девчонка! — воскликнул он.
— А тебя это не касается, девчонка я или нет! — еще свирепее огрызнулась незнакомка. — Ты-то сам всего лишь мальчишка! Грубый, грязный, нахальный мальчишка! Наверно, раб, укравший господского коня!
— Ну, видно, ты про это лучше знаешь! — сказал Шаста.
— Он не вор, маленькая тархина, — стал защищать его Бри. — Если и было какое воровство, то с большим основанием можно сказать, что это я украл его. И хотя нехорошо вмешиваться в чужие дела, неужели ты думаешь, что, встретив в чужой стране свою соплеменницу, я пройду мимо, даже не поговорив с нею? Ведь это же было бы неестественно.
— Я думаю, что не очень естественно, — согласилась с ним Кобыла.
— Ты поменьше давай волю языку, Хвин, — приказала девочка. — Смотри, сколько хлопот из-за твоей болтливости.
— Я ничего не знаю о ваших хлопотах, — сказал Шаста. — Если вам здесь не нравится, сматывайтесь отсюда, куда угодно. Мы вас удерживать не станем.
— Хотела бы я поглядеть, как вы нас удержите! — ответила девочка.
— До чего же вздорный и сварливый народ эти люди! — обратился Бри к Кобыле. — Хуже мулов. Давайте хоть мы постараемся быть чуточку благоразумнее. Полагаю, сударыня, что ваша история мало отличается от моей. Вы попали в плен в самом нежном возрасте, а потом провели годы рабства среди калорменцев, не так ли?
— Увы, сударь, все это слишком правдиво! — сказала Кобыла и меланхолично заржала.
— А теперь, судя по всему, побег?
— Скажи ему, Хвин, чтоб он больше думал о своих делах и поостерегся совать нос в чужие!
— Нет, Аравис, я не стану ему этого говорить, — сказала Кобыла, прижимая уши. — Этот побег не только твой, но и мой. Я уверена, что мы можем довериться такому благородному боевому Коню. Он нас не выдаст. Да, мы бежали и теперь стараемся достичь Нарнии.
— И мы, разумеется, стремимся туда же, — не заставил себя ждать Бри, — Я вижу, сударыня, что вы догадались о нашем побеге сразу. Да и как тут не догадаться: мальчик в лохмотьях едет (или старается ехать) на боевом коне, да еще в глухую ночь... И если мне позволят такую дерзость, то я скажу: когда высокородная тархина едет одна ночью, одетая в доспехи своего брата и очень озабоченная тем, чтобы все думали о своих делах и не задавали ей вопросов, то это вызывает подозрения. Но если я не прав, соглашусь всю жизнь называться капустной кочерыжкой.
— Что ж, вы угадали, — созналась Аравис. — Я и Хвин бежали. И пытаемся попасть в Нарнию. Что нам теперь делать?
— Почему бы нам не продолжить путь вместе? — спросил Бри. — Надеюсь, госпожа Хвин, вы не откажетесь принять мою скромную помощь и защиту во время путешествия?
— Почему ты все время говоришь с моей Лошадью вместо того, чтобы спросить меня? — возмутилась девочка.
— Извини меня, тархина, — ответил Бри (так же, как и Кобыла, прижав уши), — но все это калорменские речи. Я и Хвин — вольные нарнианцы. И если ты бежишь в Нарнию, то, вероятно, тоже хочешь стать вольной нарнианкой. В таком случае Хвин не может быть больше твоей Лошадью, потому что она с таким же основанием может называть тебя своей девочкой.
Девочка уже было открыла рот, чтобы возразить, но сдержалась. Очевидно, раньше она просто не задумывалась над такими вещами.
— И все-таки, — произнесла она после недолгой заминки, — я не думаю, что если мы дальше поедем вместе, то получим какие-то преимущества. Ведь нас могут быстрее заметить.
— Нет, — не согласился Бри.
А Кобыла поддержала:
— Ах, давайте поедем вместе! Так я буду чувствовать себя намного спокойнее. Ведь мы даже не уверены, той ли дорогой едем. Надеюсь, что такой опытный Конь знает намного больше, чем мы.